Терпкий вкус страсти [= Сильнее страсти ] - Айрис Джоансен

Она приподняла бархатное покрывало и скользнула под него. Как жаль, что она так устала и не может полностью насладиться мягкостью матраса и чистым смолистым ароматом, запахом душистого лавра, который исходил от постельного белья. Она никогда до сих пор не спала в настоящей кровати и жалела, что не в состоянии как следует насладиться этим. Она была убеждена, что надо получать как можно больше удовольствия от того, что тебе выпало в данную минуту, потому что следующая уже может и не наступить вовсе. Даже в самые трудные минуты жизни она старалась вызвать в памяти воспоминания о чем-то хорошем и красивом, и тогда вдруг оказывалось, что ситуация не так безнадежна и что она в состоянии справиться с трудностями.

Сон стремительно овладевал ею. Уже засыпая, она подумала, что надо встать и задуть свечу, чтобы синьор Андреас не подумал, что она невнимательна и беззаботна…

Боже, что творится с ним? Что произошло? Лион растерянно смотрел на Санчию, и каждый мускул его тела был словно налит свинцом.

В роскошных золотисто-каштановых волосах девушки отражались блики от догорающей свечи, и такие же блики играли на ее гладких, словно шелк, смуглых плечах, выглядывавших из-под покрывала. Она лежала свернувшись на своей половине кровати: щека на подушке, розовые губы чуть приоткрыты.

Почему он не может просто овладеть ею, освободившись наконец от распирающего его желания? Она его собственность. Она дала обещание подчиняться ему во всем. Она обязана отдать ему себя без всяких объяснении с его стороны.

Отдать… Его вдруг покоробило это слово, потому что вызывало воспоминание о многих городах, которые вынуждены были сдаваться, уступая силе его меча. Насилие и грабеж в той или иной форме следовали после этого.

«Грабеж и насилие – награда армии победителей», – так учил его отец, и Лион вырос с убеждением в правильности подобного утверждения. Несмотря на иронические выпады Лоренцо, он продолжал считать, что рыцарство существует только для дураков.

И все же он не хотел, чтобы Санчия отдавала ему себя только потому, что он был ее хозяином и у нее не было выбора.

Святая Дева! Что случилось с ним? Он не смог вызвать в себе желания к Джулии, после того как покинул Санчию. Собственное бессилие ошеломило и оскорбило его. Он бросился из ее покоев, охваченный тем же чувством неудовлетворенного голода, который привел его к Джулии и который она оказалась не в силах утолить. Только Санчия была способна погасить бушующее в нем пламя.

Он резким движением сдернул покрывало, чтобы увидеть ее всю – от светящихся волос до кончиков маленьких ног. Она лежала на белой постели, как сверкающая бабочка: золотистое тело… шелковистые волосы. Почему ему теперь кажется в тысячу раз более привлекательной и возбуждающей ее тонкость и хрупкость, чем чувственная красота Джулии? До сих пор он отдавал предпочтение женщинам с пышными формами…

Нет. Санчия гораздо красивее.

Кровь пульсировала в его жилах, давление плоти становилось столь сильным, что его невозможно было превозмочь. Еще минута, и уже не будет выбора – он не сможет сдержаться.

Он наклонился, вглядываясь в розовые бутоны сосков. Ее грудь была воистину изумительной. Даже мысль о том, что он коснется ее, заставила его сердце с силой забиться в груди.

Он закажет для нее такое платье, которое подчеркнет красоту ее груди и…

Санчия пошевелилась, вздохнула и перевернулась на спину.

Господи! Какая же она маленькая. Она выглядит как дитя, несмотря на свои соблазнительные груди и волнистые мягкие волосы, укрывающие ее лоно.

«Но Санчия не ребенок», – быстро напомнил он себе. Она сказала, что ей исполнилось шестнадцать лет, а многих женщин выдавали замуж уже в четырнадцать. Его мать родила его, когда ей исполнилось пятнадцать. Чувство вины вызывал не возраст девушки. И не только угрызения совести заставляли его сдерживать себя. Все дело – в ее беспомощности.

Санчия пробормотала что-то неразборчивое сквозь сон.

Взгляд Лиона перешел на ее лицо. Длинные ресницы бросали тень на щеки. Но он увидел и другую тень. И вдруг догадался, что это синяк от удара, который нанес ей Джованни. Он вспомнил, как откинулась голова Санчии от сильного толчка, и вспышка гнева пронзила его. Как посмело это животное дотронуться до того, что принадлежало ему? Неужели он не видел, какая она тоненькая и какая беспомощная? Как ее легко обидеть! Будь удар чуть сильнее, он вообще мог убить ее или…

Нет, ради бога, ему не следует думать о том, как уязвима она, а только о том, как он желает ее. Он умышленно постарался снова вызвать то ощущение, которое охватило его при виде обнаженного тела, когда он сорвал покрывало.

Сияющая бабочка, нежная и бархатистая… Но бабочки – самые хрупкие из всех божьих творений. Красоту бабочки способно уничтожить одно-единственное неосторожное движение мужской руки.

И он не Джованни.

Он подождет до тех пор, пока она не оправится от истощения и не будет чувствовать себя в безопасности рядом с ним.

К тому же не следует забывать, что его в первую очередь интересуют ее способности воровки. Она добудет то, что ему так необходимо, и то неиспытанное еще чувственное наслаждение, которое она получит от него, будет для нее дополнительной платой.

А пока он будет ждать.

Лион бережно расправил покрывало, укрыв Санчию до подбородка, повернулся и загасил свечу.

Но он не устоит, если останется в этой постели. Или даже в этой комнате. Молча он двинулся к двери, обдумывая, что делать дальше. Возвращаться к Джулии не стоит. Он оставил ее в ярости. И в столь поздний час остается только одно место, куда он может прийти.

Он представил себе вскинувшиеся от изумления брови Лоренцо и его ехидную усмешку, когда он увидит Лиона на пороге своей комнаты. Несомненно, Лоренцо получит массу удовольствия от сложившейся нелепой ситуации.

* * *

– Просыпайся! – Джулия грубо тряхнула Санчию за плечи. – Вставай! Они ждут тебя внизу.

Санчия открыла сонные глаза и увидела над собой покрасневшее лицо Джулии Марцо.

«Джулия снова разгневалась, – подумала Санчия смутно, сквозь нерассеявшийся туман сна, – точно так же, как вчера, когда оставила меня здесь наедине с Лионом».

– Я проснулась. – Она села на постели и прищурилась, так как солнечные лучи уже пробивались сквозь окно, заливая комнату своим блеском. – Который час?

– Около восьми.

Восемь часов! Санчия не могла вспомнить дня, когда бы она встала так поздно. Она вскочила с постели, бросилась к одежде, которую оставила в кресле вчера вечером.

– Я не собиралась спать так долго. Господин Андреас недоволен мной?

– Спроси его об этом сама! – Джулия направилась к двери. – Он не из тех мужчин, которые любят ждать. – И, обернувшись через плечо, уже у самой двери она бросила: